|
Валерий
Анатольевич Лукин,
сотрудник Государственного мемориального
музея А.В. Суворова,
аспирант Европейского университета в Петербурге
ЦАРСТВЕННЫЙ ПУТЬ ИМПЕРАТОРА
АЛЕКСАНДРА III:
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ВНУТРЕННЕЙ ПОЛИТИКИ
В отечественной литературе после
переломного 1917 года приходится сталкиваться с
таким характерным явлением, как забвение или
искажение образа и деяний того или иного
российского государя в силу политических причин,
а затем небывалый всплеск интереса после
крушения идеологических запретов в конце 1980-х -
начале 1990-х годов. Одним из ярких примеров
подобной тенденции является историографическая
судьба Императора Александра III. Этого великого
Самодержца Всероссийского принято было либо
замалчивать, либо всячески ругать и хулить в
политизированных трудах советских авторов как
"реакционера" и "ретрограда". Однако
впоследствии ситуация кардинально изменилась.
Например, кинорежиссер Н.С. Михалков снял свой
известный фильм "Сибирский цирюльник",
пытаясь представить Государя в самом
положительном свете, хотя в целом работа
оказалась крайне неудачной в плане исторической
достоверности. Вокруг Александра III до сих пор
существует немало мифов, предубежденных оценок и
вымысла. Современники именовали его почетным
прозвищем "Миротворец", что сейчас обычно
ассоциируется исключительно с внешней
политикой. Но царствование данного Императора
характеризуется не только отсутствием войн и
мирными отношениями с соседями, оно также
связано и с внутренней стабильностью и
спокойствием в государстве, что во многом
предопределило успешное развитие Российской
Империи на рубеже XIX-XX столетий, прерванное
первой мировой войной и революцией. Потому в
нижеследующем тексте делается попытка
посмотреть на основные аспекты внутренней
политики Царя Александра Миротворца свободным
от предубеждений взглядом.
Рассказы о рожденном 26 февраля 1845 года Великом
Князе Александре Александровиче обычно
начинаются с заявления, что будущего Александра
III в детстве "не готовили" к занятию
престола. Трудно найти такого императора, за
исключением может быть Петра I и Екатерины II,
относительно которого в литературе не
говорилось бы о его "неготовности" к
царствованию. В результате "неготовыми" и
"неспособными" оказываются практически все
монархи, начиная от Анны Иоанновны и заканчивая
Николаем II. Но это не более чем литературный
штамп. Действительно, Александр Александрович
был лишь вторым сыном Императора Александра II
после Цесаревича Николая, коему поначалу и
принадлежало наследие престола. Однако
независимо от места в порядке престолонаследия
все представители Дома Романовых находились, так
сказать, "вблизи" государственной власти,
тем более что братья Николай и Александр
являлись друзьями и неоднократно беседовали о
делах управления. Молодой Цесаревич Николай
Александрович скончался 11 апреля 1865 года.
Следовательно, его брат вплоть до своего
восшествия на престол в 1881 году имел достаточно
времени чтобы "подготовиться" к
царствованию, тем более что в число воспитателей
Александра входили такие выдающиеся личности,
как историк Соловьев, ученый и государственный
деятель Победоносцев и другие.
От своего покойного брата Александр
"унаследовал" невесту, юную датскую
принцессу Марию-Софию-Фредерику-Дагмару (в
православии Марию Федоровну), с которой он
сочетался браком 28 октября 1866 года, через год
после неожиданной кончины Цесаревича. Как
правило, принято говорить о политическом
характере данного династического союза,
выгодного и России, и Дании. Отнюдь не отрицая
политических резонов, стоявших за этой свадьбой,
следует все-таки признать, что здесь мы вновь
сталкиваемся с очередным литературным штампом
относительно царских браков "по расчету".
Какие бы выгоды ни преследовали обе стороны,
стремясь связать семейными узами принцессу
Дании и если не одного, так другого русского
Великого Князя, брак Александра Александровича с
Марией Федоровной оказался на редкость удачным,
в отличие от семейной жизни Императора
Александра II. Супруги, будучи глубоко
религиозными людьми, жили счастливо, у них
родилось шестеро детей. Иными словами, большая
политика вовсе не препятствовала личным
человеческим чувствам.
Во всех послереволюционных учебниках истории
государственная деятельность "ретрограда"
Александра III характеризовалась и
характеризуется как "реакционная и
консервативная" политика "контрреформ",
сменившая "либеральную" эпоху Александра II
Освободителя. Для многих поколений россиян таких
определений было, как порой казалось, достаточно,
чтобы составить представление о рассматриваемой
эпохе, пока, наконец, данные термины окончательно
не превратились во всего лишь затасканные
политические ярлыки, почти ничего не говорящие
ни уму, ни сердцу человека, интересующегося
историей. В самом деле, теперь уже почти
невозможно без подробных специальных
разъяснений оперировать такими понятиями, как
"консерватор" или ориентированный на
прошлое "ретроград", тем более что и
"либералы" сейчас также нередко
ориентированы на ценности прошлого. Итак, вновь
приходится говорить о штампах, с помощью которых
формировались популярные рассказы об истории, и
которые приходится пересматривать.
Император Александр III вступил на престол 2 марта
1881 года при трагических обстоятельствах: днем
ранее, 1 марта, от руки террористов-народовольцев
пал его отец, Император Александр II, освободитель
крестьян. Довольно долгое время, со 2 марта до 29
апреля 1881 года, то есть от начала царствования и
до издания Высочайшего манифеста, четко
определившего внутриполитический курс нового
Государя, российское общество находилось в
состоянии напряженного ожидания. Цареубийство
не привело, вопреки надеждам его организаторов, к
революционному восстанию, но действительно
шокировало русских людей. Кроме того, в письме
исполнительного комитета революционной
террористической организации "Народная
воля", обращенном к новому Царю как к
"гражданину и честному человеку", ему
предлагалось, несмотря на "чувство личного
озлобления" из-за гибели родного отца,
объявить убийцам амнистию и созвать
"представителей от всего русского народа для
пересмотра существующих форм государственной и
общественной жизни". Отныне все зависело от
ответных действий власти. Великий писатель Ф.М.
Достоевский, для которого одиозные
представители разрушительного революционного
движения послужили прототипами персонажей его
романа "Бесы", назвал это состояние
общественного ожидания колебанием "над
бездной". Однако никаких переговоров с
террористами не последовало. Более того, 3 апреля
1881 года состоялась казнь пятерых цареубийц,
которых революционная пропаганда впоследствии
изображала как "мучеников за свободу",
всячески подчеркивая "жестокость" властей.
В том, что "жестокость" правительства здесь
вовсе не причем, можно легко убедиться, если
вспомнить применение высшей меры наказания
(смертной казни или пожизненного заключения)
даже в общепризнанных демократических странах,
когда речь идет о покушении на главу государства.
(Например, дело об убийстве Павлом Горгуловым
президента Франции или же покушение на Римского
Папу Иоанна-Павла II). Совершенное, вопреки
призывам некоторых "сердобольных
либералов", суровое возмездие по отношению к
убийцам призвано было продемонстрировать всем
заинтересованным в социальных потрясениях
деятелям, что власть настроена на их счет более
чем решительно. Впрочем, беспощадность к
террористам имела свои пределы. Так, среди
цареубийц-народовольцев была помилована и
освобождена от смертной казни еврейка Иесса
Гельфман, поскольку у нее родился ребенок.
Наконец 29 апреля 1881 года вышел Высочайший
манифест о приверженности самодержавию:
"Посреди великой Нашей скорби глас Божий
повелевает Нам стать бодро на дело правления, в
уповании на Божественный Промысл, с верою в силу
и истину Самодержавной власти, которую Мы
призваны утверждать и охранять для блага
народного от всяких на нее поползновений". Эти
слова можно считать ключом ко всему дальнейшему
царскому служению Александра III. Правда, здесь
также не обошлось без стереотипных оценок,
данных последующими историками. Обычно
внутренняя политика Александра III жестко
противопоставляется эпохе его отца, как время
"контрреформ". В действительности же, так
называемая "охранительная политика
самодержавия" началась еще в последние годы
царствования Царя-Освободителя. Именно при
Александре II, 12 февраля 1880 года, состоялось
учреждение Верховной распорядительной комиссии
с чрезвычайными полномочиями во главе с
тогдашним министром внутренних дел генералом
М.Т. Лорис-Меликовым. Подобное стремление власти
к принятию мер по наведению порядка в стране
после целой серии либеральных реформ связано с
тем фактом, что никакие, даже самые большие
уступки не могли удовлетворить радикально
настроенных политических экстремистов,
устроивших настоящую "охоту" за Царем с
целью его убийства. Чем значительней были
преобразования, тем больше они раздражали
политических "бесов" из "Народной воли"
или "Народной расправы", мечтавших об одной
только революции. Следовательно, в принятии
Александром III 14 августа 1881 года Положения к
охранению государственного порядка и
общественного спокойствия присутствует
определенная преемственность от политики
покойного Государя. Крестьянство, от позиции
которого во многом зависела судьба монархии,
отказалось последовать призывам революционной
интеллигенции к бунту. Кроме того, в сложившейся
ситуации Александр III проявил твердую волю в
осуществлении своей политики сохранения
социального мира, так что борьба деструктивных
элементов, не получивших народной поддержки,
выродилась в террор ради террора. В результате
правительственных мер местности, наиболее
охваченные преступной деятельностью,
объявлялись на положении усиленной и
чрезвычайной охраны, что давало властям большие
средства и полномочия для установления
долгожданного спокойствия.
Но еще больше стереотипов заключено в
концептуальных оценках государственной
политики Александра III. Убийство
Царя-реформатора Александра II обычно
связывается с упущением Россией шанса перейти к
так называемой конституционной или
"ограниченной" монархии, поскольку новый
Монарх, дескать, категорически отказался от
движения в данном направлении. Здесь кроется
очевидное недоразумение. Дело в том, что
"ограничить" монархию, равно как и
демократию - невозможно, их можно только заменить
другой формой правления, или же, говоря иными
словами, ликвидировать. Как в условиях монархии,
так и в условиях демократии закон (конституция)
является выражением воли верховного суверена, то
есть либо Монарха, либо Народа соответственно.
Власть суверена всегда неограниченна, то есть
свободный Народ отнюдь не менее самодержавен в
своих правах, чем самодержавный Монарх. Любые
попытки "ограничить" народный суверенитет
неизбежно ведут к вырождению и гибели
демократического принципа, чему история знает
массу примеров. Принцип разделения властей,
заложенный в ряде демократических конституций,
есть всего лишь способ обезопасить самодержавие
Народа от возможной узурпации со стороны
исполнительной, законодательной или судебной
власти. Точно также любые попытки
"ограничить" суверенитет самодержавного
Монарха неминуемо ведут к гибели монархического
принципа и замене его чем-то иным, что,
собственно, и произошло в Англии, которая
традиционно именуется "конституционной
монархией", но в действительности является
вовсе не монархией в исконном смысле этого слова,
а неограниченной "диктатурой парламента".
В свете вышесказанного представляется
совершенно неправомерным объяснять отказом от
"ограничения" самодержавия нежелание
Императора Александра Александровича
рассматривать предложенный М.Т. Лорис-Меликовым
еще в конце предыдущего царствования проект
реформы о привлечении земских представителей
(наряду с чиновниками) к работе над
законопроектами. Дело в том, что указанный проект
о некоторых конституционных преобразованиях в
России, который убиенный Царь-мученик Александр
II не успел утвердить, отнюдь не предусматривал,
да и не мог предусматривать какого то ни было
"ограничения" царского суверенитета,
поскольку это, по сути, являлось бы ликвидацией
монархии как таковой, то есть скрытым
государственным переворотом. Поэтому проект
Лорис-Меликова отнюдь не являлся
"конституцией" в демократическом понимании
данного термина как узаконение власти Народа.
Теоретически это был проект механизма принятия
коллективных решений при сохранении
монархического самодержавия, но в сложившихся на
рубеже 1870-1880-х годов практических условиях
существовала угроза его превращения в механизм
смены государственного строя. К этому фактически
стремился ряд земских деятелей, предполагавших
возвести дарованное покойным Самодержцем
местное земское самоуправление в принцип жизни
всего государства в целом. Указанной опасности,
то есть опасности изменения монархического
устройства России как такового, за чем неминуемо
последовал бы распад Империи, желал избежать
Император Александр III. Только с данной
перспективы возможна адекватная оценка его
деятельности, что позволит, наконец, уйти от
привычного навешивания политических ярлыков в
историческом исследовании правительственных
мер той эпохи.
В этом смысле показательна история с
неосуществленным проектом созыва так
называемого Земского Собора по образцу русской
старины, с чем на определенных условиях готов был
согласиться сам Царь. Проблема, однако, в том, что
термин "Земский Собор" в действительности
сконструирован историками XIX века и является
типичным образцом проецирования в прошлое
воззрений более поздней эпохи. В русских
исторических источниках используется термин
"Собор", а определение "земский",
отражающее позднюю политическую идею
"всесословного" представительства,
отсутствует. Разумеется, Александр III мог и не
знать всех этих тонкостей, но разработка проекта
Земского Собора, начатая в январе 1882 года
министром внутренних дел графом Н.П. Игнатьевым и
остававшаяся некоторое время тайной для
Императора, вела к возможности истолкования
старинной идеи Собора в нежелательном для
Самодержца модернизированном
"парламентском" смысле. В результате после
обсуждения сего проекта в Государственном
Совете Царь твердо заявил: "Я слишком глубоко
убежден в безобразии выборного
представительного начала", - хотя в принципе он
ничего не имел против самой возможности
коллективной подготовки принятия решений.
Доказательством готовности Самодержца
Александра III к коллективной выработке важнейших
постановлений служит приглашение в Петербург в
июле 1881 года сведущих лиц из числа земцев на
совещание о понижении крестьянских выкупных
платежей. Именно результатом данного совещания
стало Высочайшее повеление от 28 декабря 1881 года о
повсеместном понижении крестьянских платежей за
землю. Ведь крестьяне после отмены крепостного
права являлись свободными людьми, однако
нерушимый для современной цивилизации принцип
частной собственности позволял передавать им
помещичью землю только на условиях
справедливого денежного выкупа бывшему
землевладельцу. В прежние времена помещик обязан
был заботиться о своих крепостных в случае
неурожая, так что теперь многие крестьяне не
торопились тратить деньги на выкуп земли для
себя и становиться действительно независимыми
людьми, предпочитая платить старинный оброк и
как можно дольше оставаться в переходном
положении "временно обязанных". Посему был
принят закон об обязательном выкупе земли
крестьянами по пониженным платежам. И хотя в
результате данной меры некоторые помещики, чья
земля переходила "мужикам", не досчитались
до 20 процентов положенной им суммы за выкуп,
крестьяне в полном соответствии с рыночными
представлениями стали независимыми людьми, сами
без посторонней помощи несущими ответственность
за собственное благосостояние.
Далеко не все крестьяне сумели приспособиться к
рыночным отношениям и добиться благополучия.
Некоторые из них, проживавшие на юге страны,
попали в финансовую зависимость к более
искушенным, чем они, евреям-ростовщикам. Если
старинная зависимость от дворян-помещиков
казалась русским крестьянам чем-то привычным, то
новая "капиталистическая" зависимость от
ростовщиков вызвала в шести губерниях в 1881 году
открытый бунт в форме еврейских погромов,
каковой проблемы попросту не существовало до
пореформенного периода. Русской армии пришлось
брать евреев под свою защиту против раздраженной
толпы. Но Александр III понимал, что одной лишь
вооруженной силой без социально-экономических
изменений невозможно гарантировать прочного
национального мира. Не случайно царский министр
внутренних дел граф Н.П. Игнатьев высказал на
встрече с депутацией еврейской общественности
следующее убеждение: "На штык можно опереться,
на него нельзя сесть". Иными словами, еврейский
вопрос времен Александра III нельзя стереотипно
сводить лишь к принятию в 1882 году "Временных
правил", вводивших ограничения на
хозяйственную деятельность евреев вопреки
современным представлениям о правах и свободах.
Несмотря на сомнительность ряда подобных мер,
все-таки очевидно, что в этом крайне сложном
вопросе власть, исходя из прагматических
соображений, стремилась, так или иначе,
минимизировать саму возможность национальных
столкновений из-за роста ростовщичества и
шинкарства.
Точно так же, как чересчур поверхностны все
объяснения "русско-ориентированной"
политики Александр III его так называемым
"антисемитизмом", столь же маловероятны и
тезисы о стремлении Царя "русифицировать"
другие народы. Доказательством тому служит,
например, тогдашнее положение дел в Прибалтике.
Для крестьян данного края (Лифляндская,
Эстляндская и Курляндская губернии) отмена
крепостного права произошла гораздо раньше, чем
для русских, то есть еще при Императоре
Александре Павловиче, двоюродном деде
Александре III, но освобождены они были без земли,
оставшейся у законных хозяев-помещиков. Отсюда
проистекала экономическая зависимость лично
свободных латышей и эстов от местных немецких
баронов-землевладельцев. Понятно, что различные
меры по улучшению экономического положения
местных крестьян свидетельствуют в пользу того,
внутренняя политика Самодержца Всероссийского
была благом для рядовых жителей провинциальных
имперских окраин. Что же касается переименования
города Дерпт в Юрьев, равно как и соответствующее
переименование его университета, то следует
иметь в виду, что в казенных учебных заведениях и
в суде господствовал немецкий язык, так что
введение в правительственных учреждениях
обязательного русского языка никак не может
рассматриваться как ущемление прав простого
местного населения. Скорее наоборот, языковая
политика центральной власти позволяла людям из
обособленных областей теснее интегрироваться в
российскую жизнь и эффективнее пользоваться
благами единого многонационального дома, в
котором русский язык играл роль, аналогичную
роли английского языка в современном
европейском сообществе. Подобные же меры
применялись в отношении Финляндии, чей статус в
XIX веке возрос с уровня бывшей шведской провинции
до уровня автономного Великого Княжества в
составе Российской Империи. Поскольку
обособленность и, как следствие,
"провинциальность" данного края по-прежнему
сохранялась, вплоть до существований отличной от
всей страны денежной системы, то в начале 1890-х
годов финские почтовые учреждения объединены с
русскими и введены общегосударственные почтовые
марки. Правительственные учреждения Финляндии
должны были принимать платежи русской монетой
наряду с финскими деньгами.
Наконец, необходимо коснуться еще одного
стереотипного сюжета, на основании которого в
России традиционно привыкли оценивать того или
иного правителя. Речь идет об отношении
правителя к "простому трудовому народу", а
также к "привилегиям элиты". Отчасти выше
уже говорилось об отношении Александра III к
крестьянству - подавляющему большинству
населения Российской империи. К сказанному можно
добавить ликвидацию подушной подати. Введенная
Петром I подушная подать, помимо ее
обременительности для народа, сыграла в ходе
"великих преобразований" начала XVIII века
значительную роль в закрепощении крестьян.
Однако ее отмена затруднялась тем, что данный
налог приносил огромный доход в казну, до 40
миллионов рублей ежегодно. Тем не менее,
Александр III все же решился на ликвидацию
подушной подати, хотя реформа растянулась на
1883-1886 годы, и потребовалось найти альтернативный
источник государственных доходов. Выход в
частности был найден в увеличении налога на
водку. Кстати, сам Александр III являлся
противником пьянства, утверждения о его будто бы
приверженности алкоголю, основанные на
"откровениях" одного из бывших приближенных
Государя, появившихся в русской зарубежной
прессе в 1912 году, то есть гораздо позже
описываемых событий, представляются по ряду
причин сомнительными. Более вероятно, что
причиной обострения у Монарха нефрита,
впоследствии приведшего к ранней кончине, во
многом стали ушибы и потрясение, полученные во
время железнодорожной катастрофы октября 1888
года, в которой царская семья чудом избежала
гибели.
Что же касается отношения к
"простому народу", то правительство
Александра III еще с 1882 года приступило к решению
нового для России рабочего вопроса. Ведь
освобождения крестьян дало мощный импульс к
притоку новых масс людей в рабочий класс, что
помимо развития промышленности создавало также
и почву для различных конфликтов между рабочими
и работодателями-фабрикантами. Государю
пришлось столкнуться с таким чрезвычайным, как
тогда казалось, явлением, как забастовки.
(Морозовская стачка 1885 года). Не соглашаясь со
стачечным методом борьбы, Император Александр III
видел свою задачу в защите интересов рабочих от
произвола частного капитала, результатом чего
стала разработка и принятие Фабричного закона в
1886 году, который регламентировал систему
взаимоотношений рабочего и работодателя,
защищая трудящегося от произвола частного
собственника. (Например, ограничение размеров
штрафов, требование направлять полученные от
штрафов суммы на социальные нужды и т.д.). Что же
касается, так сказать, привилегий "элиты", то
есть дворянского сословия, то ограничение
выборности внесословного местного управления по
закону о земских участковых начальниках от 1889
года и положению о земских учреждениях от 1890 года
до сих пор трактуется как "контрреформа". Но
нужно отметить, что дворянство, которое начало
политически и экономически "оскудевать"
после Великих реформ, и которое Александр III по
сути избавил от дальнейшего упадка, было все-таки
ориентированно на свое собственное родное
Отечество, а не покупало футбольные клубы за
границей, как это делает нынешняя олигархическая
элита. Иными словами, поддержать образованное
сословие, действительно являвшееся опорой Трона,
было более чем разумно. Кстати, окончательное
превращение образования в России в дело
государственной важности со всеми вытекающими
отсюда идеологическими последствиями в
организации учебной программы (чем активно
пользуются сейчас даже самые, что ни есть,
демократические страны), также восходит к
законотворческой деятельности Александра
Миротворца.
К сожалению, история отвела Александру
III сравнительно недолгий срок для определения
судеб Российской Империи. Государь прожил всего
49 лет, из которых лишь 13 лет занимал престол.
Мирная кончина Монарха, чьи силы и здоровье были
подорваны государственными заботами и большими
трудами, которые Император старался не оставлять
несмотря на советы врачей, последовала 20 октября
1894 года. В последний месяц болезни Александр III
дважды причащался Христовых Таин, причем один
раз из рук протоиерея Иоанна Сергиева
(Кронштадтского), впоследствии причисленного к
лику святых. Значение внутренней политики этого
относительно короткого царствования,
вызывающего большое количество споров и
стереотипных оценок, трудно переоценить.
Обращает на себя внимание заметная цикличность
российской истории, когда вслед за периодами
определенной свободы, либеральных
преобразований, а иногда чуть ли не
попустительства вседозволенности (например, в
царствование Елизаветы Петровны, Екатерины
Великой, Александра I или Александра II) следовали
времена наведения порядка в управлении и борьбы
с коррупцией и безалаберностью. (В этом смысле
характерны царствования Петра III, Павла I, Николая
I и Александра III, зачастую оклеветанные в
литературе). Можно заключить, что так называемая
политическая "реакция" Александра III
Миротворца, сменившая эпоху преобразований
Александра II Освободителя, была естественным
реагированием здорового государственного
организма, корректирующим те или иные неизбежные
упущения предшествующего правления. Подобная
"реакция" в контексте отмеченной выше
цикличностью русской истории XVIII-XIX веков
являлась именно тем механизмом, который наряду с
прочими факторами позволял Российской Империи
выжить в течение двухсот лет.
Валерий Анатольевич Лукин,
сотрудник Государственного мемориального
музея А.В. Суворова,
аспирант Европейского университета в
Петербурге |
